Живописные панно «Неандертальцы» и «Кроманьонцы» для антропологического музея МГУ

Из воспоминаний Екатерины Сергеевны Зерновой

Художник-оформитель Музея Маркса и Энгельса предложил мне написать четыре панно для антропологического музея МГУ. Он находится на Моховой в старом университетском доме, на втором этаже. Согласно постановлению правительства там нельзя расписывать и перестраивать стены, но можно что-то на них вешать. Оформитель по всему периметру очень высокого зала запроектировал фриз, состоящий из четырех панно и контурных рисунков между ними.

Естественно что я пригласила Алексея Штеймана участвовать в этой работе. Начальство не возражало, и мы стали делать фор-эскизы, прикидывая колорит, размер и концентрацию фигур. Мне достались «Неандертальцы» и «Кроманьонцы», Штейману — «Питекантропы» и «Охота на мамонта». Сделали пробный набросок двух цветных вариантов и принялись разрабатывать каждый свои эскизы. Сотрудники антропологического музея снабдили нас исчерпывающей информацией. Они беседовали с нами, показывали книги и настоящие предметы, которые могли быть нам полезны. Сотрудники были заинтересованы и внимательны. Единственное условие, поставленное ими заранее,— не рисовать людей, сидящих на корточках. Эскизы были приняты без поправок. Картоны, сделанные углем, тоже понравились. Научные сотрудники их сфотографировали себе на память.

Писали мы темперой. Один день составляли колера. Предполагалось, что они для всех панно будут общие, но получилось не совсем так. У каждого панно оказался свой колорит, хотя некоторая общность все же сохранилась. Наибольшие затруднения доставила нам, казалось бы, самая легкая часть: контурные рисунки животных. Высота фриза около двух метров, фигуры меньше натуры. Изображения животных в промежутках между четырьмя панно не превышали 30 см. Снизу они казались совсем маленькими, но сотрудники музея день за днем находили в них недостатки. То грива не такая, то копыта не те. А какими они должны быть — не говорят. Наконец и этот рубеж был преодолен...

Росписи в музее антропологии интересовали меня прежде всего возможностью нарисовать неандертальцев в трагической обстановке: им холодно, они должны убивать пищи ради животных более сильных, чем они сами. Они живут в условиях, которые мы сейчас называем нечеловеческими. Единственная их радость — огонь, тепло, удачная охота. И все же эти люди борются и побеждают. Лица у них безобразные, но тело почти такое же, как у людей сейчас. Переживания неандертальцев можно выразить с помощью мимики. Их жесты должны сообразовываться с характером, а характеры у них, конечно, разные. Показать правдоподобно обнаженное тело в сильных движениях мне представлялось в высшей степени интересным. Очень выгодной казалась мне возможность изобразить часть людей в пещере. Создается глубокий темный фон, на котором выступают светлые фигуры людей, а перед пещерой большое темное пятно — страшный пещерный медведь.

Панно «Кроманьонцы» решает ту же тему — борьбы за жизнь. Но лица здесь можно было рисовать более привлекательными, фигуры стройнее. Центр панно составлял в картоне очень сильный, властный и даже нахальный вождь племени. Не помню, по каким причинам я эту фигуру радикально изменила, переходя от картона к живописи. У меня есть фото картонов и фото росписи. На них ясно видно, что в окончательном варианте вождь стал меньше ростом и менее выразительным по жестикуляции.

Хуже стала и молодая женщина, строящая жилище в компании со своими соплеменниками. Три последние фигуры не переделывались, остались на прежнем уровне. Хуже получился человек, несущий убитого оленя. У него стало почти черное лицо, как на негативе. Улучшилась, пожалуй, только левая группа, где вместо старухи появилась молодая мать с двумя младенцами. Я перестаралась. Надо было вовремя остановиться. Никто меня не заставлял переделывать, никто не советовал. Винить некого, кроме себя.

Штейман ничего не менял после того как нарисовал картоны. Питекантропы были уверенно и точно изображены с применением контура и условной светотени. Лица в меру некрасивы, фигуры анатомически правильны, движения разнообразны. Живопись сравнительно с картоном стала более обобщенной и очень убедительной. «Охота на мамонта» отличалась динамикой и экспрессией. Животные всюду были отлично нарисованы чисто графическими приемами: линией и пятном.

Редакции сайта ничего не известно о судьбе этих панно. Существуют ли они ещё в музее антропологии - нам неведомо.

Публикуется по изданию:
Е.С.Зернова. Воспоминания монументалиста. Москва, «Советский художник», 1985.

Следующая страница: Алюминиевый занавес